Сверкают молнии, грохочут громы,
обугленных дубов чернеют гробы,
гром грянет — содрогнется древний лес,
и в грозном мире электромагнитном,
где много лет спустя погибнет Рихман,
свирепствует Перун-Юпитер-Зевс.
Еще в необжитой вселенной — ужас.
Недюжинных здесь нужно сил, и мужеств,
и хитрости мужицкой, и ума.
Но, может быть, даруют боги милость,
чтоб скот не пал, чтоб жито уродилось,
чтоб ночь прошла, чтоб кончилась зима.
Еще герои лик звериный кажут:
днем скачут на коне, воюют, княжат,
а ночью обращаются в волков
(как тот Всеслав, который волком рыскал
по всем степям бескрайним украинским
до самых черноморских берегов).
Внизу, в дочеловеческих глубинах,
среди червей, корней и нор змеиных,
замшелое ветшает лешачьё,
но бог-кузнец Гефайстос-Ильмаринен
(Вулканом именуемый у римлян)
уже кует, покуда горячо,
железо. Он кует мотыги, плуги,
серпы и косы, копья и кольчуги,
подковы, стремена и удила.
Он рыжую руду в железо варит,
он кочергою в горне кочегарит,
калит и докрасна и добела.
Кончается пора Царя Гороха,
и в греки из варяг ведет дорога,
и города воздвигнуты вдоль рек,
и отступают темные стихии
за каменные стены городские
в деревни и в урочища лесные,
чтоб долго-долго доживать свой век.
