Названья прииртышских деревень
и адрес женщины в Староконюшенном,
он начинается: “Москва, Арбат”,
а познакомились мы там же, рядышком,
на Плотниковом, дом еще стоит,
а женщина та умерла давно уже,
я ей писал — и не застал в живых.
Мы говорили, помню, о поэзии,
о Маяковском, “Облаке”, о том,
что он, и правда, мог бы быть апостолом.
Поэтому я ей и написал,
Сибирь воспринимая как апостольство:
“апостолос” — “посланец”, нас послал
наш Ленинград, наш Ленинградский Горный,
и с Иртыша, посланничеством гордый,
я этой старой женщине писал.
О чем я ей писал? — о Ермаке?
о судьбах декабристов? о Тобольске? —
в той юности, в том дальнем далеке,
в том — ну, конечно же! — самодовольстве.
Входя в старомосковские дома
с их стариной (культура — это память),
ищу той женщины, того письма,
в котором уж ни слова не исправить.
