А Новый год мы встретили в лесу.
У нас была языческая елка:
на каждой веточке — по лоскутку
истлевшей ткани —
где сукна, где шелка.
Ружейных гильз, и царских медяков,
и ткани разноцветных лоскутков,
как видно, не жалел хозяин леса,
который заповедал это место
для пришлых, посторонних чужаков.
Он от запоя помер той зимой
(вот, говорят, был пьяница великий!).
А может быть, от скорби мировой
по случаю упадка всех религий.
Музея областного филиал
откроем ночью под открытым небом.
И хоть не ладан и не фимиам,
но дым костра к богам восходит древним.
По радио проверены часы.
Салют из двух винтовок троекратный.
И эхо трижды звук пришлет обратный,
сигнал ответный той же частоты.
Как будто с тем покойным стариком,
последним в этой местности шаманом,
беседуем простейшим языком,
который ясен даже марсианам.
Придут потом строители дорог,
свой Новый год под этой елкой встретят.
И паровозный прогудит гудок —
и трижды эхо древнее ответит…
Спокон веков идущий диалог!
