И он угас. Он блеском парадокса
Нас поражал, страдая и шутя, —
И кто порой невольно не увлекся
Его статьей, как лакомством дитя?
Не дети ль мы!.. Оправив прибауткой
Живую речь, с игрушкой и с лозой,
Он действовал порой научной шуткой,
Порою — в смех завернутой слезой,
И средь трудов болезненных и шуток,
В которых жизнь писателя текла,
Смерть, уловив удобный промежуток,
Свой парадокс над ним произнесла.
К числу потерь еще одну причисли,
Убогий свет! Ликуй, земная тьма!
Еще ушел один служитель мысли,
Друг знания, с светильником ума.
Ушел, умолк — навек, без оговорок.
Прочтем слова последних тех ‘Листков’.
Что он писал!.. Ведь для живущих дорог
И свят завет передмогильных слов.
Он там сказал: ‘Всё приводите в ясность!
Не бойтесь! Все иди на общий суд!
Нас оградит общественная гласность
От тайных язв и ядовитых смут’.
Он осуждал тот взгляд тупой и узкой,
Что видит зло в лучах правдивых дум;
Невежеству и мудрости французской
Он воспрещал давить наш русский ум.
Он уяснял голов тех закоснелость,
Которым сплошь — под навык старых лет —
Родной наш ум является как смелость,
Как дерзкий крик, идущий под запрет.
Он говорил: ‘Друзья! Не заглушайте
Благих семян! Не тьмите нам зарю,
И нам читать и мыслить не мешайте
На пользу всем, в служение царю!’
Живущий брат! Пошли же на прощанье
Отшедшему, что между нами смолк,
Привет любви, и помни: завещанье
Умершего есть для живущих долг.
Не преграждай благих стремлений века
И светлых искр мышленья не туши!
Дай нам понять значенье человека!
Дай видеть нам бессмертие души!
