По дороге летней, длинной
Ехали на близкий север —
Некий кахетинец дивный,
Я, и Леша, и Наташа…
Нет. Не плакали, но пели.
Свет купейный был невесел,
Но была у нас собака,
И кураж, и хлеб, и чаша!
В одеяниях нелепых
На рассвете прибывали.
Продолжали — вертолетом,
И попутками,
И пехом…
(Главная была собака!)
…Главное: светились дали,
Все поросшие брусникой,
И забвением, и мохом.
И смиреньем… Вечерами
Пели! Озеро темнело.
Кахетинец, я и Леша,
И Наташа — молодели.
Свет хлестал со дна оврага,
Шел с небес, из буерака
Пер на нас осатанело…
Лучше ничего не помню!
Да. Еще была собака.
Боже. Зазубрить навеки:
Свет истошный, лес родимый,
Кахетинский голос певчий,
Лица Лешино с Наташей…
Я и впредь (а с той дороги
Минул срок необратимый)
Вспомню — и, преображаясь,
Чувствую себя н а с т а в ш е й!
