Вот кадры в крупном плане:
тарелка, ложка, хлеб.
Вот двое на экране.
Вот в глину вмятый след.
Дорога. Виллы… Ивы…
Но это был лишь фон.
Мне жизнь моя явилась
как фантастичный сон.
Среди знамен кровавых,
людей, что ныне прах,
ораторов костлявых
на поднятых руках.
Решеток. Песен. Криков.
И разъяренных толп.
Афиш. Вертлявых типов.
И лошадиных морд.
Мелькала кинолента,
как длинное шоссе,
торчало из конверта
какое-то клише.
Пронизана лучами
(транзистор, телефон).
Оглушена речами.
Но это был лишь фон.
Среди цветных игрушек
(винтовка, пистолет),
орудий, танков, пушек
и вздыбленных ракет.
Солдат в обмотках рваных
и в касках до бровей.
Среди колес, рыдванов,
бараков, лагерей.
Холеных рук в перчатках,
в платке зажавших ключ.
И грязных отпечатков.
И пломб: свинец, сургуч.
Пинков и грязной брани
и сдержанных угроз.
Среди сентиментальных
в глазах стоящих слез.
Коллекций на булавках
и лавок мясников:
висящих над прилавком
ободранных быков.
Среди вопросов вечных
и скорбей мировых,
немых, слепых, увечных,
хромых, косых, кривых.
Здесь жизнь моя катилась
то волоком, то вскачь…
Мне все это приснилось…
Но грустно так, хоть плачь.
