Люди древнее небо закрыли гранитом,
что им до кратких восходов?
На горячую землю тяжелые плиты
бросили с криком “свобода!”.
И забились ветра в проводах, словно птицы,
под колесами степь застонала,
а наутро реки уже разлиться
не смогли в узкогрудых каналах.
Так поколения неторопливо
сменялись, не зная печали.
Может быть, были даже счастливыми?
Может быть. Не замечали.
Дни за днями летели размеренно четко
в еде, в установленных играх,
рождались, допустим, по четным,
по нечетным числам гибли.
Но только ночами чье-то молчанье
медленным шагом нищих
по-прежнему, как вначале,
наступало на их жилища.
С полок снимали пыльные сказки,
отыскивали поэтов
и долго придумывали краски,
когда-то сгоревшие летом.
И все им казалось, чего-то мало,
все словно не так, как надо,
чужая пластинка веками играла,
лимоны кивали из кадок.
Перегибаясь тяжелыми лбами,
пытались мучительно вспомнить,
о чем это плачет кто-то веками
в далекой книжной Японии.
А в проводах бились дикие ветры,
в каналах смирели воды…
Невозмутимо глотал километры
поезд с маркой “свобода”.
