Париж, как безбрежное море, бурлит
И толпы людские, как волны, катит,
И, режа живые те волны,
Фиакры мелькают, как челны.
Как чайки над морем — слова над толпой,
И шуток порхает сверкающий рой
Немного цинично-фривольных.
Не видно в ней лиц недовольных.
Как пена, над нею ласкающий смех,
И все так изящно: смеющийся грех,
И эти фривольные шутки,
И даже в толпе проститутки.
Обманна веселая эта волна,
Вливается в зданья и меркнет она:
В них люди страданья скрывают,
В толпе ж они все забывают.
Взгляни: на одной из больших площадей,
Средь стука фиакров и смеха людей,
Близ улицы грязной и бедной
Вздымается памятник медный.
Отлитый из меди народный трибун,
Пятою могучей ступив на чугун,
Стоит, как скала, непреклонно…
На цоколе — имя Дантона.
Солдат-барабанщик склонился у ног.
Совсем еще мальчик, он весь изнемог,
Он ловит трибуна движенья,
Он ловит лица выраженье.
Молчит изваянье, но мощная страсть
И в жестах, и в позе — безбрежная власть —
Зовет он рукою из меди
Солдата к борьбе и победе.
А рядом другой наклонился солдат;
Каким вдохновеньем горит его взгляд
Отточено-острый, как шпага!
В нем юности гордой отвага.
О, вы, изваянья прошедших времен!
Ты, юный солдат, ты, могучий Дантон!
Как страшно вы близки мне оба
Всей жизнью своею — до гроба!
Ведь оба погибли безвременно вы
И буйной своей не снесли головы,
И умерли гордо и смело
За то же великое дело.
Не знаю, как умер безвестный солдат.
В Париже ль, в огне и дыму баррикад,
Средь сотен его инсуррекций,
В борьбе героических секций,
В швейцарских горах, средь немецких полей,
В великой борьбе против всех королей,
Где он совершал святотатство,
Борясь против братьев — за братство…
Дантона ж под нож гильотины послал
Суд грозных врагов; словно лев он стоял
Пред судьями гордо своими.
— Занятия, родина, имя? —
— Обычны вопросы… «Зовусь я Дантон, —
То имя мое перейдет в Пантеон!
Сегодня тюрьма мне жилище,
А завтра, быть может, кладбище».
Вы знали пред смертью, что смертью своей
Куете вы новую жизнь для людей,
Куете горячею кровью,
Куете великой любовью.
О, вы, сокрушители тяжких оков.
Как вас обманул ваш таинственный зов:
Вы новую жизнь нам сковали,
Но ту ль, о которой мечтали?!
Жизнь грубых солдат, проституток, купцов,
Чуть видных лачуг и кричащих дворцов,
Ту жизнь, что кипит, торжествуя,
Вокруг этой медной статуи.
…Мы так же спокойно и гордо умрем,
И знаю, что нашею смертью куем,
Куем мы свои идеалы
В упругие жизни металлы —
И нам покорится упорный металл…
Михаил Цетлин (Амари) — Памятник: Стих
>
