Разобрали меня пополам –
проститутки и купола.
И раздетым им догола…
я уже ничего не сыграю.
на гитаре своей – Бордо,
где натянуты волосы Музы…
И ныряют с моих бортов,
словно с баржи с тяжелым грузом,
обнаженные, без порток,
мысли – светлые карапузы.
Я иду поперек волны,
и от груза трещит спина,
нет ни родины, ни жены,
только тень того пацана,
что нырнул с меня глубоко
и не выплыл – совсем пропал,
а писал стихи так легко,
словно в речке коня купал.
И грустит по нему Рязань
и деревни, что там окрест,
но не верю я тем слезам,
как не верю в железный крест.
Говорю, будто пару рельс
и спаяли-то кое-как –
не порожний сегодня рейс
к светлой памяти тянет парк.
Придавили ему – главу,
чтобы больше не пел, не пил.
Светлый месяц упал в траву,
прошептал: «Ну зачем живу?!» –
и ромашку озолотил.
Ветер воет, деревья валит.
Ведьма в поле похлебку варит.
А меня не страшит волна,
неуемная глубина.
Я печален, и я квадратен,
бесхарактерен мой характер.
Я не в поле, и не в лесу.
И зачем мне воров бояться,
я ведь золото вам везу,
вам, уродам, и вам, паяцам!..
