Бока пророчиц и паромщиц.
Малиновый закат при окнах.
Ока, белье, бабье по рощицам,
и я в траве ее притоком.
Приди и в ямбы загляни мне.
Приди по тропке, по стиху…
не угощая земляникой
поспевших для насмешек губ.
Смотри! Я продираюсь в ложненьких
размерах речек и основ.
Как промокашки, подорожники
на непросохших ранах Слов.
И в рукописи огорода
за красной, маковой строкой
опять коробится горохом
сожженный стих о нас с тобой.
А помнишь? Полдень дал в росточке,
и здесь же, здесь, шумя про ягоды,
жевали мы стручки, как строчки,
и зерна сладких слов проглатывали.
Лупились летом, ели ягоды
И звезды по лицу размазывали.
И мой блокнот, мой старый ябедник
бессонницы отцу рассказывал.
В Пост Слова превеликим грешником
я всасывался и вникал
в само решение орешника,
в саму наивность ивняка.
И почерк неказистый радовал,
душа рыдала и смеялась.
А слово словно с неба падало
и свечкой в кухне озарялось.
До одуренья, боли, вдосталь
утаптывал строфы крыльцо.
Стихотворенье было просто
как около твое лицо.
Мне детство видится, как сказка, –
в которой и Ока, и ты.
В которой мог я опускаться
до сероглазой простоты!!!
