Он поправляет пистолет,
свеча качнулась, продержалась…
Как тяжело он постарел,
как долго это продолжалось.
И вспомнил он издалека-
там, за пределом постаренья,
знамена своего полка,
сверканья, трубы, построенья.
Не радостно ему стареть.
Вчера побрел, побрел далеко
на первый ледоход смотреть,
стоял там долго, одиноко.
Потом направился домой,
шаги тяжелые замедлил
и вдруг заметил, боже мой,
вдруг эту женщину заметил.
И вспомнилось — давным-давно,
гроза, глубокий след ботинка,
ее плечо обведено
оборкой белого батиста.
Зачем она среди весны
о той весне не вспоминала,
стояла просто у стены,
такая жалкая стояла.
И вот непоправимый гром
раздастся, задевая рюмки,
стемнеет, упадут на гроб
жены его большие руки.
Придет его старинный друг,
успевший прочитать в газете.
Для утешенья этих рук
он поцелует руки эти.
Они нальют ему вина,
и глянет он непринужденно,
как на подушке ордена
горят мертво и отчужденно.
