Не слышно звуков в старом доме;
Темно в покоях голубых —
Проникнуть свету негде, кроме,
Как в щели ставень запертых.
Здесь всё нетронуто — как было —
И привыкая к темноте,
Глаза находят то, что мило
В полузабытой красоте…
В уютных комнатах всё то же,
Что было много лет назад:
Вот позолоченное ложе,
Вот бра тяжёлые висят.
Портьер старинных те же складки,
На мебели всё тот же штоф,
И так же выпуклы и шатки
Резные ножки у столов.
Повсюду, как и прежде были,
Голубоватые тона,
И в зеркале, за слоем пыли,
Гостиная отражена.
Глядит из пятен рам овальных
Умерших предков длинный ряд…
О дом, в твоих стенах печальных
Века о прошлом шелестят!
Как много зим, как много вёсен
Ты, молчаливый, пережил.
Шумели в парке ветви сосен,
И год за годом уходил.
За поколеньем поколенье,
Всегда гонимые судьбой —
Как цепи неразрывной звенья
Владели парком и тобой.
Теперь же, порождённый страхом
И мукой пережитых лет,
Тобою, как могила прахом,
Владеет призрачный скелет.
Стуча костями, ежедневно
К тебе приходит сын могил —
Он впадинами ищет гневно
Того, кто здесь когда-то жил.
И у четвёртого портрета,
Полупочтительно склонясь,
Стоит жилец иного света
Шепча чуть слышно: «Здравствуй, князь».
И оживает князь несмело,
В овале потускневших рам,
Грозит — и свиток пожелтелый
Бросает призраку к ногам.
И снова сном смертельным скован,
И величав, и недвижим,
Не видит он, как гость взволнован,
Как он трепещет перед ним.
Как он читает капли крови,
Что на пергаментах горят,
И задыхается при слове,
И весь дрожит при слове «брат»…
И так приходить в полдень каждый
Неумолимый гость могил.
А ты, что было здесь однажды,
В стенах навеки затаил.
И днём, и ночью, молчаливый,
В своём молчанье властно-строг,
Ты внешней жизни переливы
К себе не пустишь за порог.
Ты к ней презренья не скрывая,
На страже прошлого стоишь
И, только в полдень оживая,
От напряжения дрожишь.
И много зим, и много вёсен
Тебе судьбой ещё дано,
Чтоб вспоминать под шелест сосен
О том, что было так давно.
