В. Ф. Ходасевичу
Всё спит в молчанье гулком.
За фонарем фонарь
Над Мертвым переулком
Колеблет свой янтарь.
Лишь со свечою дама
Покажется в окне: —
И световая рама
Проходит на стене,
Лишь дворник встрепенется,—
И снова головой
Над тумбою уткнется
В тулуп бараний свой.
Железная ограда;
Старинный барский дом;
Белеет колоннада
Над каменным крыльцом.
Листвой своей поблеклой
Шушукнут тополя.
Луна алмазит стекла,
Прохладный свет лия.
Проходят в окнах светы:—
И выступят из мглы
Кенкэты и портреты,
И белые чехлы.
Мечтательно Полина
В ночном дезабилье
Разбитое пьянино
Терзает в полумгле.
Припоминает младость
Над нотами «Любовь,
Мечта, весна и сладость —
Не возвратитесь вновь.
Вы где, условны встречи
И вздох: Je t’aime, Poline…»
Потрескивают свечи,
Стекает стеарин.
Старинные куранты
Зовут в ночной угар.
Развеивает банты
Атласный пеньюар.
В полу ослепшем взоре
Воспоминаний дым,
Гардемарин, и море,
И невозвратный Крым.
Поездки в Дэрикоэ,
Поездки к У чан-Су…
Пенснэ лишь золотое
Трясется на носу.
Трясутся папильотки,
Колышется браслет
Напудренной красотки
Семидесяти лет.
Серебряные косы
Рассыпались в луне.
Вот тенью длинноносой
Взлетает на стене.
Рыдает сонатина
Потоком томных гамм.
Разбитое пьянино
Оскалилось — вон там.
Красы свои нагие
Закрыла на груди,
Как шелесты сухие
Прильнули к ней: «Приди,—
Я млею, фея, млею…»
Ей под ноги луна
Атласную лилею
Бросает из окна.
А он, зефира тише,
Наводит свой лорнет:
С ней в затененной нише
Танцует менуэт.
И нынче, как намедни,
У каменных перил
Проходит вдоль передней,
Ища ночных громил.
Как на дворе собаки
Там дружною гурьбой
Пролаяли,— Акакий —
Лакей ее седой,
В потертом, сером фраке,
С отвислою губой: —
В растрепанные баки
Бормочет сам с собой.
Шушукнет за портретом,
Покажется в окне: —
И рама бледным светом
Проходит на стене.
Лишь к стеклам в мраке гулком
Прильнет его свеча…
Над Мертвым переулком
Немая каланча.
Людей оповещает,
Что где-то — там — пожар,—
Медлительно взвивает
В туманы красный шар.
