Статира въ пастухѣ кровь жарко распаляла;
И жара нѣжныя любви не утоляла,
Любя какъ онъ ее подобно и ево;
Да не было въ любви ихъ больше ни чево.
Пастушка не была въ сей страсти горделива,
И нечувствительна, но скромна и стыдлива.
Не мучитъ золъ борей такъ долго тихихъ водъ;
Какой же отъ сея любови ихъ имъ плодъ?
Пастухъ пѣняетъ ей, и ей даетъ совѣты,
На жертву приносить любви младыя лѣты:
Когда сокроются пріятности очей,
И заражающихъ литашся въ вѣкъ лучей,
Какъ старость окружитъ и время непріятно,
Въ уныньи скажешь ты тогда, не однократно:
Прошелъ мой вѣкъ драгой, насталъ вѣкъ нынѣ лютъ:
Колико много я потратила минутъ,
Колико времени я тщетно погубила!
Пропали тѣ дни всѣ, я въ кои не любила.
Ты все въ лѣсахъ одна; оставь, оставь лѣса,
Почувствуй жаръ любви: цвѣтетъ на то краса.
Она отвѣтствуетъ: пастушка та нещастна,
Которая, лишась ума, любовью страстна;
Къ любьи порядочной, не годенъ сердца шумъ;
Когда не властвуетъ надъ дѣвкой здравый умъ;
Вить дѣвка иногда собою не владѣя,
Въ любовиикѣ найдетъ обманщика, злодѣя.
Нѣтъ лѣсти ни какой къ тебѣ въ любви моей.
Клянуся я тебѣ скотиною своей:
Пускай колодязь мой и прудъ окаменѣютъ,
Мой садъ и цвѣтники во вѣкъ не зѣленѣютъ,
Увянутъ лиліи, кусты прекрасныхъ розъ
Побьетъ и обнажитъ нежалостный морозъ.
Во клятвахъ иногда обманщикъ не запнется;
Не знаю и лишилъ во правдѣ ли клянется;
Такъ дай одуматься: я отповѣдь скажу,
Какое я сему рѣшенье положу.
Какъ вѣчеръ сей и ночь пройдутъ, прийди къ разсвѣту,
Услышать мой отвѣтъ, подъ дальну липу ету:
И ежели меня, когда туда прийдешь,
Ты для свиданія подъ липою найдешь;
Отвѣтъ зараняе, что я твоя повсюду:
А ежели не такъ; такъ я туда не буду.
Лициду никогда тобою не владѣть;
Откладываешь ты, чтобъ только охладѣть.
Отбрось отъ своево ты сердца ето бремя;
Отчаянью еще не наступило время.
Идуща отъ нея Лицида страхъ мутитъ,
И веселить ево надѣянью претитъ:
Спокойствіе пути далеко убѣжало:
Тревожилася мысль и сердце въ немъ дрожало:
Во жаркой тако день густѣя облака;
Хоть малый слышанъ трескъ когда изъ далека,
Боящихся грозы въ смятеніе приводитъ,
Хоть громы съ молніей ни мало не подходятъ.
Тревоженъ вѣчеръ весь и беспокойна ночь:
И сонъ волненія не отгоняетъ прочь:
Вертится онъ въ одрѣ: то склонну мнитъ любезну
То вдругъ ввѣргается, въ отчаянія безну,
То свѣтомъ окружень, то вдругъ настанетъ мракъ
Перемѣняется въ апрѣлѣ воздухъ такъ,
Когда сражается съ весною время смутно.
Боязнь боролася съ надеждой всеминутно.
Услышавъ по зарѣ въ дубровѣ птичій гласъ,
И сходьбишу пришелъ опредѣленный часъ.
Колико пастуха то время утѣшаетъ,
Стократно болѣе Лицида устрашаетъ.
Не здравую тогда росу земля піетъ,
И ехо въ рощахъ тамъ унывно вопіетъ,.
Идетъ онъ чистыми и гладкими лугами;
Но кажется ему, что кочки подъ ногами:
Легчайшій дуетъ вѣтръ; и тотъ ему жестокъ.
Шумитъ въ ушахъ ево едва журчащій токъ.
Чѣмъ болѣе себя онъ къ липѣ приближаетъ,
Тѣмъ болѣе ево страхъ липы поражаетъ.
Дрожа и трепеща, до древа снъ дошелъ;
Но ахъ любезныя подъ липой не нашелъ,
Въ немъ сердце смертною отравой огорчилось!
Тряслась подъ нимъ земля и небо помрачилось.
Онъ громко возопилъ: ступай изъ тѣла духь!
Умри на мѣстѣ семъ нещастливый пастухъ!
Не чаешь ты змѣя, какъ я тобою стражду;
Прийди и утоли ты варварскую жажду:
За все усердіе. За искренню любовь,
Пролѣй своей рукой пылающую кровь.
Не надобна была къ погибели сей сила,
Какъ млгкую траву ты жизнь мою скосила.
Но кое зрѣлище предъ очи предстаеть!
Пастушка ближится и къ липѣ той идетъ
Лицидъ изъ пропасти до неба восхищценный,
Успокояеть духъ любовью возмущенный.
За темныя лѣса тоска ево бѣжить;
А онъ отъ радостей уже однихъ дрожить,
Которыя ево въ то время побѣждають,
Какъ нимфу Граціи къ нему препровождають.
Вручаются ему прелѣстныя красы,
И начинаются дражайшіи часы,
Хотя прекрасная пастушка и стыдится;
Но не упорствуетъ она и не гордится.
Александр Сумароков — Статира: Стих
>
